Автор: doktor
8-05-2015, 09:41

Случай в Следственном Комитете

Приёмная Следственного Комитета (далее СК). Помещение довольно просторное, в строгом стиле, но удобное для длительного ожидания. Обычно вызывают на одно время, а принимают на час-два позже, чтобы у посетителя было время вспомнить все нюансы его жизни, обдумать ответы на каверзные и провакционные вопросы. На самом деле вызванный на допрос человек весь в поту хватается то за сердце, то за голову, то ходит по приёмной, то глубоко усаживается в очень удобное мягкое кресло. Посередине стоит стол, покрытый, как обычно в таких случаях, зелёным сукном, на котором была открытая бутылка настоящего «Боржоми». Газы из напитка удалены. Не дай Бог будет отрыжка у подследственного во время разговора.

На кресле, вальяжно расставив ноги, сидел Анатолий Эдуардович, лицо спокойное, как будто бы он должен задавать вопросы, а не ему. В приёмной он был один, но его не приглашали, хотя назначенное время давно прошло. Выдержка необыкновенная. Вглядываясь в его лицо, неожиданно для себя, открыл, что все наши генералы на фото и не только выглядят одинаково. Взять генерала Лебедя, или артиста, который играет генерала в фильме «Особенности национальной охоты». Правда, некоторые мои знакомые говорят, что их лица напоминают им зеков с богатым прошлым. Ну, я думаю, что они ошибаются, а возможно я сам.

Как-то просматривал фотографии царских генералов, они почти все были на одно лицо, нарочито аристократические, а один даже одноглазый. Фу, противно смотреть. Разве такие нужны нашей армии, они даже дачи себе не строят. Никакой смекалки.

Анатолий Эдуардович рассматривал портрет вновь избранного Мэра. Фото сделано так, что его глаза постоянно смотрят на вас независимо от того, где вы находитесь. Моя задача была вставить в зрачки микрокамеру, чтобы прослушивать и наблюдать за ожидающими людьми приёма.

Дверь приёмной отворилась, вошёл мужчина средних лет, приятный со всех сторон, очень похож на Калягина. Он огляделся, подошёл к посетителю, слегка поклонился и произнёс:

— Позвольте представиться Чичиков Пал Ваныч, по случаю, по повестке великодушно приглашен в ЦСК, я слышал — продолжал Чичиков — Вы министр, теперь уже без портфеля, и я не знаю, как Вас величать? «Статским советником» или «Штер-кригскомиссаром», прошу прощения я в замешательстве.

Министр стал внимательно разглядывать лицо незнакомца.

— Что-то не припоминаю, вы из какой команды? — спросил бывший.

— Ну, как же, как же обо мне писал сам Гоголь" — с гордостью заметил Чичиков.

— Так вы из Киевского «Динамо», так сразу бы, так и говорили. Всех футболистов знать невозможно, бегают, бегают, а толку никакого. Вот в московском «Динамо» ходят по полю и то же без толку, а их показывают крупным планом, хочешь, не хочешь, само запомнится. Короче, за что тебя (странным образом перешёл на «ты») пригласили в «ЦСК»? – вытаскивая, что-то из ноздри, и, смеясь, сказал Анатолий.

— Дело в том, Ваше превосходительство, я покупал крепостных по дешёвке и хотел потом перепродать с наваром, взять большой кредит, ну, в общем, поправить своё хозяйство. Но в конце-концов погорел из-за своей халатности и невежеству.

Министр в уме рассуждал, что как похожи люди, какие жадные, только и думают где бы, что-то ухватить, даже в спорте. Он проводил параллели и перпендикуляры, но облегчения на душе не отмечал.

Закончив рассказ Чичиков, в свою очередь, спросил Анатолия, что мол, его привело в столь знаменитое «ЦСК». После театральной паузы, придав своему телу прокурорскую позу, подследственный, скорее свидетель, играя, тембром голоса, произнёс:

— Наш департамент тоже продавал крепостных, как и ты. Некоторых на вывоз, других с землёй и доходными домами, но зависть подчинённых и проходимцев сыграла свою роль в моём посещении этого казённого домика. Как ты правильно заметил, халатность всегда сопровождается проблемами, которые должны немедленно решаться, а мы всё откладываем на послезавтра, вот и финал. Грустно.

— А в какую сумму обошлась такая халатность. Много ли? — вставил Пал Ваныч.

— Да, какое! Всего в пять миллиардов рубликов, они же деревянные.

У Чичикова губы судорожно зашевелились, глазами пересчитывал пальцы, то на одной, то на другой руке. Он даже вспотел. От таких цифр не только вспотеешь, рехнуться можно. Это же надо больше миллиона крепостных по сто рублей за каждого продал. Свои мысли он не озвучил (какое слово — не «озвучил», и поэтому я не взял его в кавычки).

Закончив вычисления Чичиков обратился к министру:

— Видать, Вам, Анатолий, светит очень светлая десятка в очень солнечном Магадане. Неужели у вас нет покровителя? — он поднял глаза на потолок и продолжал, — Я слышал, что одного купца освободил досрочно — и снова его глаза полезли вверх. На эти слова лицо Анатолия покрылось толстым слоем грусти, и он пожалел, что ввязался в разговор с незнакомым футболистом из Киевского «Динамо». Конечно, покровитель есть, но он молчит после опрометчивого высказывания: «Вор должен сидеть…». А кому он должен? И тем более сидеть.

Дверь в приёмную приоткрылась, в проёме показалась голова, первое, что она произнесла, то был вопрос: «Здесь жуликов ловят?». Министр вздрогнул от прямолинейности и правдоподобия болезненного для него вопроса. Он уставился на портрет Мэра, и как ему показалось, тот подмигнул одним глазом. В другой глаз я ещё не успел вставить камеру. Он улыбнулся, видимо, в первый раз за всё время следствия.

Голова втянула, застрявшее в дверях, тело в приёмное помещение, и весело приветствовала присутствующих. Чичиков вскочил с кресла и возгласом:

— Иван Александрович, какими судьбами? За что? Неужели за долги? Вы же давно расплатились, и вдруг сюда?

Хлестаков, как можно убедительнее сказал, что он, как свидетель и за ним криминала нет. Он не мог не спросить, что делают уважаемые господа в этих хоромах.

— Да вот мы по халатности и недомыслию — начал, было Чичиков. Анатолий возмутился:

— Причём здесь недомыслие, что халатность и доверчивость — я согласен. Вся надежда на амнистию и благородство… — он водрузил свой взгляд на небо, которое было видно в окно. Обращаясь к Пал Ванчу, министр тихо спросил:

— Что за шут гороховый ворвался сюда? Неприятный тип.

— Ну, что Вы, какой шут, это Хлестаков тоже приятель Николаю Васильевичу, проиграл в дороге штабс-капитану все деньги. Губернатор приютил его, а он едва не женился, набрал денег взаймы и смылся. Но успел рассмотреть неполадки в администрации губернатора, и теперь выступает в качестве свидетеля по делу о коррупции, беззакония и прочее.

— Скоро будет целая футбольная команда — заключил Анатолий.

Стенные часы пробили двенадцать, значит, ожидание длится около трёх часов. Министр сверил часы. Открылась дверь кабинета, и секретарша пригласила первого посетителя. Гоголевские приятели молчали.

Не прошло и минуты, как Анатолий выскочил из кабинета красный, потный и широко улыбающийся. У всех один вопрос: «Ну, как?».

— Отлично, в СМИ, в частности, в интернете сообщение о присвоении мне звания «Героя России», а это означает, что я неподсуден — выпалил министр и рухнул в кресло. Потом энергично встал, отдал честь к пустой голове, и направился к выходу. Чичиков напутствовал словами:

— Доброго Вам здоровья, хотя, если смотреть на Вашу … со здоровьем у Вас в порядке. Живите долго, в богатстве и счастливо. А когда дверь за ним закрылась, добавил — Гоголь был прав, что "Не каждая птица… до середины Днепра…", а этот вброд перейдёт и выйдет сухим.

Хлестаков выслушал цитату, и как бы нехотя произнёс:

— Чему он радовался? Какой герой? Администрация Кремля опубликовала опровержение.

— Вы откуда знаете? — возмутился Пал Ваныч — Не уж то забыли, что у меня одних щелкоперов и курьеров тридцать пять тысяч — парировал Иван Александрович.

Хлестаков довольный своим доказательством, спросил Чичикова:

— А Вы, как оказались под следствием? Все документы не противоречат тем законам того времени, а второй том Гоголь сжёг сам, в котором, возможно описал дальнейшие ваши похождения.

— Вот, вот – оживился Пал Ваныч, и продолжал — Мне инкриминируют склонение автора к уничтожению улик. А у меня и справка есть из вендиспансера подписанная самим Склифосовским, что Гоголь на тот момент был не в себе, и не мог контролировать свои поступки. И ещё могу предъявить из тубдиспансера… тоже подписанную… — он не смог закончить речь, как открылась дверь кабинета.

Секретарь вышла с бумагами в руках, и обращаясь к Чичикову произнесла вердикт:

— Дело об уничтожении улик, и подстрекательстве к поджогу, считать закрытым на основании медицинских справок, отсутствии состава преступления и за давностью события. Дело на Гоголя не заводить по тем же основаниям. Вы освобождены от преследования и реабилитированы. Дата 10 февраля, подпись, печать ЦСК. После чего она пригласила Хлестакова в кабинет. Он состроил ей глазки и прочёл стихотворение «Я встретил вас», и скрылся за дверью.

Категория: Рассказы 1852