Автор: doktor
15-12-2012, 00:38

Ошибка гинеколога или не ошибись дверью. Глава 12

Глава 12
Завтрак прошел в «теплой и дружеской обстановке». Андре принес прежний компот и странные плоды с диковинных кустарников. Мякоть по вкусу напоминала лесную землянику, только несколько терпкая, а косточка величиной со сливу, с тонкой и хрупкой скорлупой и вкусом грецкого ореха. Когда Наташа покончила с этим десертом, Андре сказал, что он любит больше жареные косточки и у них меняется вкус в зависимости от времени обжарки. Он пошёл в пещеру и вернулся с пакетом, пояснив, что заготавливает впрок и их хватает на всю зиму. Наташа с большим удовольствием попробовала жареных косточек со вкусом от жареных семечек до молотого кофе.

Андре собрал скорлупу и бросил в камин. Сел у входа в пещеру и сказал: «Я хочу продолжить свой рассказ о том, как попал на эту скалу». И так мы плыли по Чёрному морю. Из каюты я не выходил в светлое время суток. Любопытные взгляды мне надоели, и попросил капитана предоставить каюту поближе к корме. Там меньше всего народу гуляет, в основном молодежь на верхней палубе, где дискотека. Капитан оказался словоохотливым человеком, эрудированным и мы за короткое время даже подружились. Он несколько раз заходил ко мне в каюту. Болтали обо всём и некоторые жизненные ситуации были похожи, правда, выходили из положения различными способами. Его связи значительно облегчали жизнь. Меня удивило его отношение к высокопоставленным чинам, как по работе, так и не только. Так как, он плавал по международным маршрутам, то им интересовались компетентные органы, и периодически бывал на Лубянке. Там хотели получать сведения о контактах туристов, настроениях и прочих полезных для них вещах. Составлял отчёты. Когда он рассказывал об этом, морщился, и как бы извиняясь, говорил, что ко мне это не относится.

Вечерело. Я вышел на палубу ближе к корме. Темнело довольно быстро. Море спокойно, воздух теплый и влажный, только пенистый след за кормой от мощных винтов лайнера. Я присел на не освещённую скамейку, с мыслями о предстоящих гастролях. Думал о работе, что, возможно, получу зарплату волютой, куплю что-нибудь этакое. Мои мысли прервал капитан. Поздоровались. Он подсел ко мне и долго молчал. Его лицо было мрачным, брови и уголки рта подергивались, и чтобы скрыть своё состояние закурил. Но закурил не трубку, как должны морские волки, а обычную сигарету «Ява». Я спросил: «Что случилось? Команда? Туристы?» Он молчал. Не докуренную сигарету выбросил за борт. Заговорил неожиданно: «Случилось не со мной, а с вами. Получил радиограмму от сотрудника с Лубянки. Приказ не выпускать вас на берег до особого распоряжения. Подробности не знаю. Я обязан взять под домашний арест, то есть каютный. По выполнении приказа радировать с указанием времени. Время укажу, какое удобно вам». Сообщение, которое выпалил он в мгновение ока, ввело меня в ступор. Говорил с напряжением в голосе, то усиливая, то переходя на шёпот. Я молчал. Вдруг он поднёс палец к своим губам, а я и так молчал. Мы оба услышали тихое покашливание. Кто-то нас подслушивал. Ни меня, ни его это не устраивало. Я вышел из-за укрытия, посмотрел в сторону звука. В метрах пяти от нас стояла девушка, облокотившись на перила. Я не двигался, капитан стоял позади меня и еле дышал мне в поясницу. Девушка порылась в сумочке, достала зеркальце, посмотрелась и довольная спрятала его обратно. Скорее всего, она слышала наш разговор и моё молчание. Если, расскажет руководителю своей тургруппы, а он, как всегда сотрудник Лубянки, неприятности будут не только у меня. Капитан окажется под колпаком, за тем списание на берег и расследование. Мы не двигались и молчали. Девушка, не замечая нас, смотрела в темную глубину моря. Качки практически не было. Нам показалось, что она ждёт своего молодого человека, с которым, видимо, перед этим поссорилась. Периодически посматривала вдоль палубы, перебрасывая с плеча на плечо свою красивую сумочку. Он не шёл.

Наше напряжение стало невыносимо, мышцы болели, суставы не гнулись. Я стоял в полный рост, капитан держался за меня, то ли, сопел, то ли стонал. Каждый думал о своей судьбе, и как выкручиваться из тяжёлого положения. Что касается меня, то я не понимал причину моего ареста. Документы в порядке, порочащих меня связей не было. В тоже время просто так Лубянка не интересуется личностью, которая выезжает за границу. Всё было гораздо серьёзней.

Капитан думал, что меня надо арестовать немедленно, до того, как сексот, сообщит о нашем разговоре в Москву и радировать исполнение приказа с указанием часа, как положено. Другая информация не будет играть особого значения и можно всё спустить на тормозах. Он облегчённо громко вздохнул и закашлялся. Девушка вздрогнула, оглянулась и увидела меня. Ужас исказил её лицо. Дикий вопль раздался на палубе. От испуга она ни чего не соображала. Прижалась к перилам, не знала, что делать, куда бежать, только крепче прижимала к себе сумочку, как нечто дорогое и святое. Часть пассажиров стали спускаться на нижнюю палубу, видимо те, которые услыхали её визг. Чтобы успокоить, я сделал несколько шагов в её сторону, говоря что-то невнятное. Это ещё больше напугало юное создание. Она рванула на себя перила, как если бы открывала неподатливую калитку. Калитка не открывалась. И тогда, внезапно, перекинула ноги и упала в тёмное Чёрное море. Уже толпа бежала по палубе, крича: «Человек за бортом!» Капитан тоже кричал, был бледен, руки и голова тряслись. Для него вторая неприятность за полчаса, но последняя почти исключала первую. Лайнер сбавил ход, но разве можно остановить сразу такую махину. Включили все прожектора. Девушке повезло, что не затянуло её под винты, и она какое-то время плыла за кораблём. Стали спускать шлюпку, но там что-то заело в лебёдке. Крики и ругань не ускоряло дело. Девушка всё больше удалялась от спасения. Я спросил у капитана: «Какое расстояние до берега?» Он рассеянно ответил, что наверно, около сорока километров. И тут я прыгнул за борт…

Андре сделал паузу, предложил Наташе ещё компота и косточек, но она отказалась. Его рассказ показался ей фантастическим, или, по крайней мере, надуманным, чтобы произвести на неё впечатление. Прыгнуть в воду в сорока километрах от берега, это самоубийство. Андре по выражению её лица понял, что она не очень верит красивой и жуткой легенде. В падение девушки от сильного испуга ничего особенного не было. Она сама пережила близкое к этому состояние. Здесь всё понятно, но прыгать!? Андре отвернулся, его лицо вновь стало спокойным. Своё повествование продолжал тихим голосом. Да я прыгнул и старался отплыть дальше от корабля, чтобы не попасть под мощные лопасти винтов, в противном случае, мы сейчас не сидели на скале. Прожектора осветили меня, крики людей на палубе уже раздражали, а шлюпка так и не была спущена на воду. Я поплыл в сторону предполагаемого местоположения утопающей. Ориентиром служил пенистый шлейф корабля, который освещался прожекторами, в надежде найти девушку. Капитан смотрел в бинокль, ругался с матросами и ни кого не мог заметить в морской пучине. Корабль медленно, но упорно удалялся от места падения пассажирки. О чём думал капитан, я не догадывался. Я плыл и плыл... Прошло около пятнадцати минут. По моим расчётам, я был в области трагического случая, который произошёл по моей вине. Море спокойное, яркие звёзды были видны по всему небосклону. Вдали виднелся слабоосвещённый корабль. Прожектора погасли, кроме кормового, да и тот освещал только пенистую дорожку. Я хотел кричать, но не знал её имени, и не имело смысла. Я подумал, что если, она услышит свист, тогда может быть, как-то ответит, или будет плыть в мою сторону. Я засвистел, как можно громко, затем стал прислушиваться. Свист повторял каждые две-три минуты. В перерыве пытался сообразить, что мне делать дальше, если девушка, всё-таки утонула. Что искать меня не будут, я был уверен, моя смерть устраивала всех на корабле, кроме Лубянки. Пропала пассажирка, так это несчастный случай по её вине. Конечно, найти тела необходимо, но как это сделать никто в настоящее время не думал. Будет день — будет пища. В один из сеансов моих позывных Я услыхал человеческий голос: «Что свистишь. Денег не будет». В двух метрах от меня плыла живая утопленница. Она одной рукой держала свою сумочку, другой подгребала ко мне. Её лица не было видно, волосы облепили лоб и щёки. Ни того, ни сего я спросил: «Вы, наверное, промокли и как вас зовут?» Она расхохоталась, видимо, у неё ещё сохранились силы. Успокоившись, сказала, что её звать Наташей. Я представился. Она предложила плыть подальше друг от друга, чтобы, если кто будет тонуть, не было возможности спасать и тогда утонем оба. Мысль дикая и, скорее всего правдивая. Я промолчал, надеясь, что она не сочтёт моё молчание как знак согласия. Некоторое время плыли молча. К темноте полностью привыкли, корабль скрылся за горизонтом. Я вспомнил, что капитан сказал о расстоянии до берега и пришёл в ужас, как эта молодая утопленница сможет преодолеть гигантский заплыв. Прошло около часа. Сориентировались по звёздам. Вдруг совсем близко раздались звуки музыки. На нас шёл полным ходом такой же корабль, как тот, который мы недавно с успехом покинули. Вспомнил сказку: «Я от бабушки ушёл, я от дедушки ушёл, а от корабля уж вряд ли». Он шёл прямо на нас. На верхней палубе гуляла кампания, шумная, весёлая, пьяная. Часть молодых людей, облокотившись на перила, курили и попивали из банок пиво. Оставалось до столкновения двести-триста метров, и мы очутимся в мясорубке под кораблём. Наташа откинула волосы, приблизилась ко мне и шёпотом спросила: «Всё кончено?» Я попытался её успокоить, но слов не находил. Перевернулся на спину, схватил её за кофточку или за блузку и поместил себе на грудь. Резкими взмахами рук старался уйти с курса приближающегося корабля. Молодой человек, который курил на палубе, увидал нас и так заорал, что, наверное, сорвал голос, закашлялся и стал жестикулировать в нашу сторону. «Человек за бортом!» — уже тише прокричал он. Раздался дружный хохот, и вся кампания прильнула к перилам. Кто-то верил, другие продолжали смеяться. Я грёб изо всех сил. Наташа как могла, помогала мне ногами, одной рукой держалась за меня, в другой крепко держала сумочку. Со злостью крикнул ей прямо в ухо: «Брось сумку, она тормозит наше движение!» —«Фигушки!» — также зло ответила она. Я ощутил еле заметное течение в сторону корабля, это гребные винты затягивали нас под днище. На мостике тоже нас обнаружили. Я не знаю почему, но через мгновенье течение прекратилось, и плыть стало легче. Предположил, что была команда «полный назад». Мы отплыли от курса, корабль прошёл мимо, не причинив нам вреда. В изнеможении я скинул утопленницу и отдыхал на спине. Она, держась за сумку, была на плаву. Музыки не было слышно, корабль быстро удалялся. До нас ни кому не было дела. Как всегда. Снова пришлось изучать ночное небо и искать уже свой курс к берегу. Я спросил у Наташи: «Как долго может продержаться на поверхности?» Ответила после длительной паузы, что при периодическом отдыхе продержится час-два. А нам предстояло путешествие по волнам восемь-десять часов, но ей я не сказал. Всё-таки была надежда. Иногда мы вглядывались в темноту, чтобы не наткнуться на какое-нибудь плавсредство. Наш курс пересекался с оживлённым морским путём. Экономя силы, мы молчали. Что нас ждёт на берегу, если доплывём, ведь береговая охрана это те же чекисты. Допросы, выяснения, задержание. Как скучно. По звёздам определить точное направление в открытом море почти невозможно. Знал, что надо плыть на восток, пока есть силы. Наташа-утопленница нет-нет, да и залезала ко мне на грудь или спину, отдыхала минут пять, молчала и не обиделась, когда скинул её. Сначала отдыхала через полчаса, но сейчас каждые десять минут и мне пришлось продлить её отдых. Она была довольна и благодарна. Мы находились в воде уже больше пяти часов и только сейчас стали ощущать холод морской воды, которая по началу нам казалась парным молоком. Уже потом Наташа призналась, что во время плавания ругала себя за то, что испугалась меня, стоя на палубе корабля. За эти несколько часов она привыкла ко мне, и даже захотелось заигрывать со мной. Она держалась за воротник моего костюма и шутливо иногда за мои уши, что мешало нам плыть. Но когда она упёрлась ногами в мой ремень, он размокший расстегнулся, её ножка проскочила вовнутрь. Делая вид, что она хочет извлечь её, делала такие движения, противоречащие её освобождению, и одновременно, смотрела на меня, угадывая моё состояние. Если бы она сделала со мной, что так умеют опытные женщины, мы точно бы утонули. Ей хватило ума во время удалить свою ножку и свалиться с моей груди. Тот адреналин, который выбросили мои надпочечники, согрели меня и подняли мои резервные силы. Наташа плыла рядом и улыбалась про себя, как-то загадочно и по-детски.

В южных широтах рассвет наступает быстрее, чем в средних и северных, где перед восходом солнца имеет место длительные сумерки. Наступающее утро прибавило надежду на спасение, хотя, земли не было видно. Моя утопленница несколько раз залезала под ремень. Я не сопротивлялся, даже тогда, когда она случайно запуталась в ремнях своей сумочки и моим. Ей пришлось пользоваться руками, но ремни, к нашему удовольствию, не хотели распутываться, и она их по-своему поощряла, своими маленькими и мягкими пальчиками.

Вдруг она показала свободной рукой в сторону, откуда доносился неясный гул. Это был сторожевой катер. Значит недалеко земля. Обычно сторожевая прогулка носит формальный характер, и пограничники изредка просматривали береговую полосу. Нас они не могли обнаружить из-за небольшой волны. Плыть всё равно надо, и мы старались. Через час я заметил на горизонте что-то тёмное и неподвижное. Катер на мгновение загородил неопознанный предмет, развернулся и исчез в обратном направлении. Наш курс был на темное пятно. Наташа-утопленница плыла рядом, держась за карман пиджака. Её силы покидали молодое тело, она дрожала от холода. Я взял её на спину и слышал тяжелое дыхание. Поднявшись на одной волне, я увидел остров, поросший буйной растительностью. Спасение близко, попытался грести быстрее, а сил не было и у меня. Всё-таки мы доплыли, но выбраться на сушу не удалось. Везде были отвесные скалы и невозможно зацепиться за что-нибудь…
Категория: Повести 5489