Глава третья

На некоторое время я отвлёкся от исследования судьбы Верочки, и на то были причины. Моя начальница, Вера Павловна преобразилась, и если раньше её можно было назвать «синим чулком», то теперь она модно и элегантно одевалась, подобрала приятные духи, в ней расцветала, было увядающая, женщина. В сентябре на день её ангела пригласила меня и приятеля к себе домой. Мы были обескуражены таким поворотом дела, но начальник он и в Бразилии начальник. Подобрать подарок для меня великая проблема, да и приятель не силён в этом. Угадывая наше смущение, она сказала, что встреча будет скромной и без галстуков, а любит она ландыши. Вот придумала цветочки в сентябре… Купили мы торт и букет гладиолусов, и в семь явились к имениннице.

На скромном столе стояли: две бутылки коньяка, шампанское, буженина, красная и чёрная икра, натуральные крабы, а не палочки. Приборы ещё скромней: хрусталь, серебро, фарфор и прочая мелочь. Мы старались не напиваться, уважая хозяйку дома. Я пил больше игристое, нежели крепкое. Приятель, видимо, хотел показать, что он настоящий мужчина, и снисходительно смотрел на меня, как на слабака. И когда он сдал позиции в борьбе с коньяком, его внутренний голос произнёс: «Пшли домой». Я стал собираться, помогая ему одеваться, что давалось ему, нежно говоря, с неописуемым трудом. Хозяйка вечеринки с удовольствием и улыбкой наблюдала за нашими неадекватными действиями. Она не осуждала настоящих мужчин, но приветствовала посыл: «Пшли домой». Когда же мы стояли в дверях, она интонацией из фильма «Семнадцать мгновений…» приказала: «А, Вы Штирлиц останьтесь!» — это относилось ко мне. Приятель спустился вниз без приключений, и почти ни разу не упал. На счёт «не упал» я узнал на другой день: нос и ухо его покрыты потертостями.

Вера Павловна вернула меня к столу, и предложила: «Чай, кофе, или…». «Или» мне хотелось, но я воздержался, и согласился на крепкий чай. «Ну, а я кофе и тоже крепкий» — улыбнулась она и пошла на кухню. Я сидел один, и обдумывал дальнейшее развитие отношений: я свободен, она не замужем, старше меня на семь-десять лет. Придумал афоризм: «Будь, что будет. Чай не хуже крепкого кофе».

Она вернулась одетая в халатик зелёного цвета, моего любимого, неся на подносе, чай заваренный «слониками», а не пакетиками, куда упаковали чайную пыль, сметённую с пола и приполка фасовочной машины. Пили напитки с настоящим шоколадом, не то чтобы, молча, а изучающее каждый каждого, и взвешивали свои возможности. Вскоре желания и силы чая и кофе сравнялись, и мы незаметно очутились в её спальне, ну, конечно поздно. Мы пили друг друга долго, часто и нежно. Утром взаимный душ без чаепития. Надолго я запомнил день ангела Веры 30 сентября.

Глава четвёртая

Верочка продолжала спать, но не так крепко, видимо, на неё подействовала кончина Кирсанова. Она даже еле заметно улыбалась, когда фельдшер на руках погружал её в тёплую ванну, затем обтирал и укладывал в кровать. Сиделка удивлялась такой заботе о полуживой женщины. И когда он ложился на ночь к ней в постель под одним одеялом ничего предосудительного не видела. Переворачивать надо её каждые два часа. Иногда сиделка отмечала усиление дыхательных движений груди, потепление кистей, уменьшение бледности лица. Ну, и Слава Богу. Идёт на поправку.

Однажды Верочка во сне заговорила шепотом, невнятно, с гримасой на лице. Сиделка наклонилась к больной, которая повторила несколько слов, после чего вновь погрузилась в летаргию. Фельдшер спросил сиделку: «О чём бредит больная?». Сиделка, постоянно крестясь, с дрожащими губами едва выдавила из себя: «Говорит, что завтра днём убьют императора, подкинув бомбу. Говорит, это грешно». Фельдшер записал пересказ сиделки в дневник «наблюдений», и тоже молча, перекрестился. На следующий день к вечеру в газетах напечатали подробности теракта. Это был очередной вещий сон Веры Павловны.

Как-то вечером, перед сном фельдшер обтирал мягким полотенцем мокрое тело Верочки. Было видно, что это доставляло ей большое удовольствие, и он, не одевая, перенёс в постель, где продолжил гладить её уже сухое тело руками, без полотенца. Какие-то медицинские знания у молодого человека были, и поэтому он со страхом отметил изменения в её состоянии, фигуре: грудь увеличилась в размере, живот округлился, и прощупывалось что-то плотное. Он не мог выговорить диагноз, но факт остаётся фактом.

С каждой прошедшей неделей живот Верочки прибавлял в объёме, а через месяц фельдшер прослушал шевеление плода. Значит, роды будут в конце сентября, по разумению медика. Павел, так звали фельдшера, стал подозревать, что Верочка давно всё слышит, понимает, и так привыкла к своему состоянию, которое ей нравилось, начала она симулировать летаргию. Ей снились вещие сны, она предсказала: войну с Японией, трагедию на Ходынке, две Революции, а самое главное, что родит девочку и во всём роду будут только девочки. По наследству будут видеть вещие сны, и всех называть Верами.

Глава пятая

У меня на работе было всё хорошо, кроме того, что Вера Павловна пригласила на «чай» моего приятеля. Не то чтобы я ревновал, просто мне не хотелось знать о чаепитии начальницы с другим сотрудником. Он даже пробовал извиняться передо мной, и оправдывался тем, что приказ есть приказ. Спустя неделю мы получили значительную прибавку к окладу, спасибо процветанию нашей фирмы. Результаты чаепития мы никогда не обсуждали, и поэтому взаимоотношения не изменились. А сама Вера Павловна не подавала виду, что что-то происходило между нами троими. Сотрудники тоже ничего не замечали, и наш треугольник продуктивно существовал уже три месяца. Я, к своему стыду, забросил историю той Верочки. Напомнила о ней Вера Павловна. Вот как это было.

Пятница, короткий рабочий день. Начальница утром вызвала нас обоих в свой кабинет, чего раньше не бывало. Лицо серьёзное, никаких улыбок, голос твёрдый говорит: «Ну, так вот, к нам в понедельник в гости приедет Налоговая инспекция. Прошу Вас поработать эти три дня, проверить бухгалтерию — сказала она, обращаясь ко мне, и продолжила — поднять личные дела всех сотрудников и уволенных тоже». Последнее относилось к моему приятелю. «Дело в том, что проверка внеплановая, а это значит по доносу доброжелателя. Придется пожертвовать на благотворительные цели около миллиона наличными. Желательно вычислить доносчика-кляузника» — сказала и улыбнулась, видя наше согласие.

Я отправился к главбуху. Описал суть дела, просил дать документы, которыми могут заинтересовать инспектора. Их оказалось несколько. Но один был особенно подозрительным. Мягко говоря, это «некорректное» обналичивание у фирмы однодневки. Остальные бумаги имели незначительные неточности, ошибки, опечатки, что легко было исправить в присутствии налоговика.

С «безналичкой» я отправился к Вере Павловне с советом, что надо подготовить документы в арбитражный суд против недобросовестной фирмы, но задним числом. Ну, а в остальном пустяшные упущения, на которые не стоит обращать внимание.

Приятелю удалось вычислить доносчика. Им оказалась ранее уволенная, завистливая сотрудница, неудачница в личной жизни. Она всё время жаловалась на низкое жалование, хотя, в чём-то она была права. Её больше интересовала пенсия, нежели производственный процесс, и КТУ (коэффициент трудового участия) был низок. Современная молодёжь даже не представляет, что это такое. Приятель предложил повысить зарплату всем сотрудникам в зависимости от фактической инфляции после подведения итогов за прошедший год. Зафиксировать приказами. Вера Павловна приняла нашу работу к сведению, поблагодарила, попросила привести офис в надлежащий деловой вид.

Продолжение